Вологодское землячество

«В Вологде есть такие художники, без творчества которых уже непредставима наша духовная жизнь. В ряду этих мастеров творит и Евгений Соколов. Работает талантливо, щедро, самобытно. В работах Евгения Соколова нет вызова, а есть призыв. Ненавязчивый призыв вглядеться в свежесть родной земли и вслушаться в звуки её тишины», — так писал о творчестве Евгения Александровича Соколова поэт Александр Романов.
Многогранный талант художника позволял Евгению Соколову с одинаковым успехом создавать пейзажи, натюрморты, тематические картины, портреты.
Кроме того, на своём творческом пути мастер экспериментировал с монументальной живописью, керамикой, работал над оформлением интерьеров.
Главной темой творчества мастера стала природа Русского Севера, святая, благодатная земля Вологодского края.

Евгений Александрович Соколов родился в 1937 г. в посёлке Чебсара Шекснинского района Вологодской области. Отец, работавший на кирпичном заводе, погиб на фронте, матушка впоследствии погибла. Три года отрок Евгений провёл в ярославском детском доме музыкально-художественного воспитания. С 1954 по 1959 гг. юноша учился в Ярославском художественном училище у известного педагога Михаила Александровича Кичигина, виртуозного рисовальщика, высококультурного отзывчивого человека.
Неизгладимое впечатление на мировоззрение будущего мэтра живописи оказал ратный и трудовой подвиг русского народа в годы Великой Отечественной войны, неизбывное горе утрат, испытания военного лиха, радость великой Победы.
После окончания училища юноша оказался в тяжёлой жизненной ситуации без дома и без родных. Спасла природная вологодская воля к жизни. Мир также оказался не без добрых людей.
В 1959 г. Евгений Соколов переехал из Ярославля в Череповец, где преподавал в изостудии; в 1964 г. его приняли в Союз художников СССР.
В Ярославле начался и в Череповце продолжился тернистый путь творческих поисков, самообучения, самосовершенствования, жизни по совести, верности своему призванию. Евгений Соколов неустанно трудился, наблюдал, размышлял, запоминал… Популярная производственная тематика его не привлекала
Благодать Вологодской земли вскармливала недюжинный талант молодого живописца, направляла по предназначенному судьбой пути. С 1979 г. Евгений Соколов постоянно живёт в Вологде, проводя много времени в деревне Леушкино в традиционном деревянном крестьянском доме, где воздух обильно насыщен творческим вдохновением. Почти каждое лето германские поклонники таланта вологодского живописца вывозят его вместе с очередной выставкой в Баварию.
Паломничество в Ферапонтово в 1960 г., соприкосновение с волшебным мiром фресок Дионисия Мудрого — знаменитого древнерусского живописца — стало судьбоносным событием в жизни художника Евгения Соколова, кардинально повлияло на его творчество. Гениальные фрески в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря заворожили молодого живописца.
Эти фрески — уникальный шедевр русской культуры мирового значения. Из сохранившихся до нашего времени живописных ансамблей Древней Руси Ферапонтово — единственный, чудом уцелевший почти в первозданном виде. Время и суровый климат пощадили эти поразительной красоты настенные росписи; их не коснулась кисть другого иконописца, не вмешалась рука реставратора.
Фрески Дионисия — символ святости и благодати Вологодской земли, сохранившей в неприкосновенности бесценное чудо национального духа.
С этой встречи неисповедимыми путями через века духовным творческим наставником Евгения Александровича стал великий Дионисий, создатель фресок не только Ферапонтова, но и Пафнутьево-Боровского монастыря.
В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникла из грёзы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как берёзы,
Диво дивное в русской глуши!
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, небывалой досель…
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле…
Под влиянием «небесно-земного» Дионисия, в духовном пространстве его фресок, сформировался эстетический идеал Евгения Соколова, определилась индивидуальная манера письма.
Когда восхищаются художественными достоинствами росписей Дионисия, прежде всего, обращают внимание на необычайную изысканность сочетания светлых и нежных красок: розовых, белых, зелёных, фиолетовых, пурпурных, разнообразных оттенков охристых и господствующего синего.
В композиционном и цветовом ритме росписей как бы слышится торжественное звучание знаменного роспева вологодских иноков…
Краски Дионисия привлекали к себе пристальное внимание специалистов, особенно после публикации в 1911 г. монографии В.Т. Георгиевского «Фрески Ферапонтова монастыря». Искал секрет красок Дионисия знаменитый К.С. Петров-Водкин. Позднее художник и искусствовед Е.М. Чернышов пытался приготовить пигменты из цветной гальки в прибрежных отложениях ближайших озёр.
Очарованный мастерством Дионисия, Евгений Соколов упорно искал состав красок Ферапонтовских фресок, консультируясь с геологами. Художник обнаружил скопление цветных минералов в неожиданном месте: в полях, удалённых от озёр. Измельчая и тщательно растирая камни, Евгений Соколов составил палитру из трёхсот оттенков готовых пигментов. Тайна красок Ферапонтовского монастыря была в основном разгадана. Художник много и тщательно копировал фрески Дионисия, проникаясь его мировидением, его эстетикой, духом творчества великого древнерусского живописца.
Ферапонтовская земля усыновила Евгения Соколова: «На этой вот благословенной некогда земле я живу и работаю уже много лет, и всё, что мне удалось в жизни создать, написано именно здесь—на ферапонтовской земле, которая стала для меня второй родиной… Поэтому так горько и так больно мне быть свидетелем всего происходящего с деревней, с природой этого удивительного края, с многовековым укладом жизни людей».
Именно здесь, в Ферапонтово судьба свела молодого художника с его единомышленником — ангелом России поэтом Николаем Михайловичем Рубцовым. В судьбах этих почти ровесников было много общего: рождение на благодатной земле Вологодчины, трагедия войны, утрата родителей, школа детского дома, любовь к своей малой Родине, родство возвышенных, легко ранимых душ, сердечных устремлений… Творчество поэта и художника объединяли общие духовные начала.
В те годы и речи не было о музее фресок Дионисия. Вход в собор закрывал на хиленький навесной замок местный сторож В.И. Вьюшин. Сторож был добрым и умным человеком: он надолго оставлял Евгения Соколова наедине с шедеврами Дионисия, позволял их копировать.
Согласно легенде, Дионисий изготовлял краски из местных минералов, используя в работе и привозные пигменты.
Возвращаясь из Ферапонтово домой, художник продолжал экспериментировать, пытаясь постичь секреты мастерства древнерусских иконописцев. Многие картины Евгения Соколова — нашего современника — написаны красками, полученными из тех же минералов таким же способом, каким их готовил Дионисий Мудрый в конце XV — самом начале XVI века.
В возрасте 21 года живописец стал участником коллективной выставки молодых художников.
В 2007 г. Евгений Соколов — лауреат многочисленных премий— был отмечен почётным званием «Заслуженный художник Российской Федерации».
Евгений Александрович отличается широким кругозором искусствоведа, увлечённостью и глубокими знаниями коллекционера, щедростью мецената.
С присущей вологжанам скромностью и нестяжанием, Евгений Александрович заботится о славе и процветании России, Вологодского края.
По мере сил и возможностей Евгений Александрович миссионерствует, не возражая против организации своих выставок как в России, так и за рубежом.
За долгие годы подлинный ценитель и знаток древнерусской живописи, он собрал богатую коллекцию икон, включая ценнейшие произведения XVII века, и безвозмездно передал всё своё собрание Вологодскому музею-заповеднику.
В 2013 г. мастер преподнёс в дар Белозёрскому музею 63 своих картины, позднее в музейный фонд Вологодчины от собирателя-бессребреника поступила коллекция каргопольских авторских глиняных игрушек.
Художник Евгений Соколов принимает активное участие в культурной, общественной жизни Вологодчины. Особенно его заботит сохранность фресок Дионисия в Ферапонтовом монастыре, круглогодичный наплыв туристов в монастырский храм Рождества Богородицы и непредсказуемые последствия использования «достижений» научно-технического «прогресса» для сохранения этих уникальных шедевров.
Центральное место в творчестве Евгения Соколова занимает природа Русского Севера: пейзажи, натюрморты с цветами и дарами лесов и болот…
Очень многое в картинах мастера раскрывают мировосприятие Николая Рубцова.
От пейзажей, натюрмортов, сюжетно-тематических полотен, бытовых картин Евгения Александровича на созерцателя веет гармонией, уютом, умиротворённым спокойствием, размеренным неспешным внутренним ритмом, степенной величавостью традиционного вологодского жизненного уклада.
С одной стороны, творчество Е.А.Соколова близко к традиции русского лирического пейзажа настроения А.К.Саврасова и В.Д.Поленова, раздольности и величавости картин И.И.Шишкина.
С другой стороны, Е.А.Соколов продолжает и успешно развивает творческую традицию М.В.Нестерова с его духовно насыщенными пейзажами. Если виды природы М.В.Нестерова чаще всего служат обрамлением фигур святых, молитвенников, подвижников благочестия, то у Евгения Соколова гораздо более сложная творческая задача — показать через красоту, гармонию, величавость Вологодской земли её собственную святость, благодать самой природы, её первозданную чистоту.
В пейзажах Евгения Соколова преобладает бережная объективная приближенность к натуре во всей полноте её цветущей сложности: сразу узнаёшь Вологодчину, и об авторстве Соколова догадываешься только по характерной мудрой простоте остающегося впечатления, послевкусия…
Соколов видит в природе не только силу и мощь, не брутальную красоту, но гармонию и любовь. Пейзажи мастера лишены внешней эффектности, их красота раскрывается не сразу, постепенно открывая свои тайные символы, смыслы и думы, благородное изящество и богатую россыпь тончайших оттенков своей колористической гаммы, проникновенный лиризм и внутреннюю гармонию.
Так возник живописный Рубцовский цикл картин мастера.
Прославилось и стало хрестоматийным полотно «В минуту музыки. Портрет поэта», написанное в 1986 г.
Картина выполнена ферапонтовскими пигментами в иконописной традиционной технике яичной темперы. Вместе с «рубцовскими» пейзажами эта картина, более напоминающая икону, составляет своеобразный мемориальный цикл (в иконописи — «чин») мiра поэта-духовидца, русского пророка. Портрет представлен крупным планом, световая гамма создаёт атмосферу светлой грусти, раздумчивой тишины…Любимая поэтом река Толшма, символизирующая реку времени, реку забвения Лету — пересекает пейзаж, отделяет детство, отрочество, юность от зрелости, когда «во многой мудрости много печали, и приумножающий знание приумножает скорбь»…
Когда душе моей
Земная веет святость
И полная река
Несёт небесный свет,—
Мне грустно оттого,
Что знаю эту радость
Лишь только я один.
Друзей со мною нет…
Очевидна связь колористического и композиционного решения картины «В минуту музыки» с образами фресок иконописца Дионисия.
Вологодский поэт Александр Романов так отозвался об этом полотне:
«Вот картина «Поэт» — полыхающая осень, глинистый берег и песчаные откосы реки, настывающая в ней вода и бредущий Николай Рубцов. Он стихи писал не за столом, а складывал их на просторе. Ходьба отсеивает пустые слова, как одуванчик. И художник сумел уловить этот миг поэтического движения. Я, близко знавший Николая Михайловича, свидетельствую, что именно таким он и бывал в творческие минуты: он вслушивался, как в себя, в душу самой природы».
Чтобы обрести эти дары, откровения и озарения необходимо беззаветно любить эту святую землю, много и самозабвенно трудиться во славу её.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая…
Рубцовский цикл дополняют такие пейзажи, как, например,
«Село Никола», «Река Толшма, родина Н.Рубцова», «Журавли над Николою», «Река Толшма. Август»…

Удивительны по своей проникновенности, спокойной величавости и сдержанной нежности пейзажи Евгения Соколова, и среди них—пейзажи, воспевающие
—весну:
Начало мая; Майский вечер. Загорье; Андроново. Волчье лыко цветёт; Последний снег;
—лето: Незабудки; Заводь; Ильинское озеро; Пастухи; День прошёл; Северные яблоки; Начало сенокоса;
—осень: Осеннее поле; Октябрь. Берёзы на Бородаевском озере; Осеннее спокойствие. Ферапонтово; Прощальная пора; Осень. Леушкино; Бородаевское озеро;
—зиму: Утро. Леушкино; Деревня Оденьево.
Обращены к нашей генетической памяти городские пейзажи Евгения Соколова: Софийский собор; Лёд прошёл;
Владимирская колокольня; Вологда; Весенние проталины. Вологда; На реке. Вологда; Старый рынок. Вологда.

Цветы на полотнах Евгения Соколова стали символом вологодских просторов
Художник в ряде картин помещает в центр композиции букет цветов и обрамляет его видами родной природы. Цветы оказываются в органичной для них доброжелательной природной среде, а не в формализованном тесном интерьере. Выигрывает и фоновый пейзаж: символ красоты — цветы — на уровне подсознания зовут внимательней отнестись к природе пейзажа, природе, создающей цветы, олицетворяющие красоту, полям и лесам, обещающим изысканность форм и сочетаний красок, упоительные ароматы бескрайних просторов Вологодчины.
Природа зовёт нас к себе своими целебными травами и злаками, лесными грибами и ягодами, плодами и древесной живицей, нектаром медоносов…
Эта первозданная тишина нарушается лишь пением птиц…
Поэтические задумчивые, немного ностальгические интонации звучат в натюрмортах Соколова, представляющих не только цветы, но и предметы крестьянского быта…
Северные цветы Вологодчины вдохновляли и Николая Рубцова:
Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим давним другом,
Который сам не терпит суеты…

Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шёпот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя…

И обступают бурную реку
Всё те ж цветы… но девушки другие,
И говорить не надо им, какие
Мы знали дни на этом берегу.
Бегут себе, играя и дразня,
Я им кричу:—Куда же вы? Куда вы?
Взгляните ж вы, какие здесь купавы! —
Но разве кто послушает меня…
Евгений Соколов тонкий — ценитель красоты северных цветов, гармонии не садового, а именно полевого букета, первых лесных подснежников, васильков, колокольчиков.
Подчас он располагает цветы на открытом пейзажном фоне, что оттеняет естественное очарование таких композиций, повествующих о чарующих надеждах весне и умиротворённой зрелости лета.
В натюрмортах с цветами чувствуется трепетное отношение художника к природе, восхищение её непревзойдённым таинственным совершенством.
По утрам, умываясь росой,
Как цвели они! Как красовались!
Но упали они под косой,
И спросил я:—А как назывались?—
И мерещились многие дни
Что-то тайное в этой развязке;
Слишком грустно и нежно они
Назывались—«анютины глазки».

Усни, могучее сознанье!
Но слишком явственно во мне
Вдруг отзовётся увяданье
Цветов, белеющих во мгле.
Многими трудами, опытами, экспериментами Евгений Соколов добился совершенной живописной техники. В начале своего творческого пути он писал картины яичной темперой собственного изготовления и в качестве основы использовал оргалит, холст, бумагу, картон. Эту основу будущей картины мастер покрывал тонким грунтом—левкасом, применяя сухое вино, яичный желток, муку, цинковые белила.
В этой технике художник должен работать стремительно, поскольку за один сеанс следует наполнить пространство цветом, позднее внести исправления уже не удастся. Эта процедура сродни технологии создания фресок. Подобный способ обеспечивает светоносность изображения, нежность тонов и предохраняет созданное изображение от потемнения.
Широкие возможности темперной живописи позволили Евгению Соколову в своём творчестве добиться общего тонального единства колорита в многоцветных полотнах, просветлённости изысканной красочной палитры, мягкости приглушённой цветовой гаммы.
Опыт и достижения в работе с темперой, тонкую избирательность тембров звучания красок мастер перенёс и на свои полотна, выполненные масляными красками.
Искусствовед Н.Третьяков также свидетельствует:
«Несомненным достоинством картин Соколова является благородная сдержанность цветовых сочетаний. Многолетняя практика в технике темперы определяет особый характер живописи Соколова. Он и в масляной живописи сохраняет приглушённость тонов, своеобразное негромкое звучание красок. Это помогает передаче тонких оттенков состояния и настроения»…

В живописи Евгения Соколова явно проступает созерцательное начало, характерное для русского восприятия пейзажного жанра.
На полотнах художника это настроение создают тонкие живописные различия близких друг другу тонов, художник избегает сочных красочных выплесков, резких контрастов, насыщенных брутальных цветовых пятен. Полотна Евгения Соколова—это, по большому счёту, не цветопись, а иконописная светопись, где цвет играет подчинённую роль по отношению к «нетварному» свету Горнего мiра.
Евгению Соколову удалось показать возвышенное духовное совершенство природы Вологодского края, задумчивое очарование своей тихой родины, скромную красоту, спасающую, по словам Достоевского, наш заблудившийся мир.
Природа Вологодчины на картинах Соколова овеяна духом совершенно особенной, утончённо-созерцательной гармонии, тишины, покоя, спокойного принятия необратимости потока времени, памятования о неизбежном смертном часе, переходе в вечность…
В святой обители природы,
В тени разросшихся берёз
Струятся омутные воды
И раздаётся скрип колёс.
Прощальной дымкою повиты
Старушки избы над рекой.
Незабываемые виды!
Незабываемый покой!..
Усни, могучее сознанье!
Но слишком явственно во мне
Вдруг отзовётся увяданье
Цветов, белеющих во мгле.
И неизвестная могила
Под небеса уносит ум,
А там—полночные светила
Наводят много-много дум…
Пейзажи Соколова искусствоведы называют тихими.
Тихими в наше шумное, крикливое время?
Да, именно тихими…
Как весь простор, небесный и земной,
Дышал в оконце счастьем и покоем,
И достославной веял стариной,
И ликовал под ливнями и зноем…

Светлый покой
Опустился с небес
И посетил мою душу!
Светлый покой
Простираясь окрест,
Воды объемлет и сушу…

О Русь—великий звездочёт!
Как звёзд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечёт,
Не тронув этой красоты,
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён,
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён…
Действительно, душа Евгения Александровича Соколова хранит в себе всю красоту Вологодского края…
Лаконичные, сдержанные композиционные решения полотен Евгения Соколова не случайны. По сути, полотна продолжателя мировоззренческих традиций Дионисия Мудрого, М.В. Нестерова, Ф.М. Вахрушева, М.Л. Кичигина, являют собой своеобразные образы, лики, иконы святой Вологодской земли, Вологодского мiра (эталонного великорусского), пронизаны Благодатью Вологодского бытия, русской истории, русской песни…
Живопись Евгения Соколова поднята исключительным талантом художника на высокий уровень умозрения в красках, философских обобщений, духовных прозрений.
Для живописца фундаментальные понятия красоты и любви тождественны. Показательно название одной из выставок мастера: «Мир соткан из любви»…
Полотна Евгения Соколова — живописная молитва, акафист в красках святыне Вологодской земли, Богоспасаемой Вологде:
Сей образ прекрасного мира
Мы тоже оставим навек.
Но вечно пусть будет всё это,
Что свято я в жизни любил:
Тот город, и юность, и лето,
И небо с блуждающим светом
Неясных небесных светил…
В заключение свидетельствую: живопись Евгения Александровича Соколова, он сам и его жизнь — это для всех нас Русский Огонёк…
Спасибо, скромный Русский Огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле — и нет тебе покоя…
В возрасте маститой мудрости художник Евгений Александрович Соколов в расцвете творческих сил продолжает радовать своими новыми полотнами подлинных ценителей красоты нашего Отечества.

Бочков А.С.